Опасная боевая вагина как символ поэзии

 «Смешались в кучу кони, люди...»

«Бородино», Ю.Лермонтов

 

9 ноября в России были названы лауреаты премии «Поэзия» 2021[1]. Победителем стала Мария Малиновская с матерной рефлексией «бело-красно-белый флаг». Многие не исключали до последнего, что ключевым поэтическим событием 2020 года объявят стихотворение-манифест Галины Рымбу «Моя вагина». Публикую его со своим комментарием.

***

Если текст Малиновской по всем признакам является прозой, расставленной столбиком, то творение Рымбу следует отнести к поэтической прозе, поскольку текст изобилует литературными тропами, характерными для поэзии. Это все, что отдаленно роднит текст с великим искусством.

Нынче у нас что только не относят к поэзии. С ней   

Смешали в кучу танку, хокку.

Верлибром обзывают прозу.

Разанаў оказался докой,

как бы в поэзии,

но сбоку...

Галина Рымбу предлагает натуралистическое, с элементами анатомии произведение. «Стихотворение» отдает автобиографичностью. Героиня в какой-то степени страдает раздвоением личности: она обладательница чудесной вагины и одновременно является этим непарным внутренним половым органом женщины. Об этом становится известно в конце, когда героиня объявляет – это был монолог вагины.

Конечно, монологи от чьего-то имени не новость. Например, замечательная «Песня самолета-истребителя» Владимира Высоцкого. Но тоже в исполнении от имени частей тела человека, может шокировать многих. Хотя, уже школьники старших классов на уроках знакомятся с устройством интимных частей своего тела. Почему бы им не предложить монологи от фаллоса, афедрона, сфинктера, языка, пальца?..

В отличие от творения Малиновской, где рефлексия является основой, а политика фоном, текст Рымбу политизирован. Кроме того, рекламируется приверженка ЛГБТ и женский гомосексуализм.

Люблю, когда ты легонько шлёпаешь меня по губам.

Как хорошо, что ты делаешь это не в России,

где Юлю Цветкову хотят отправить в тюрьму за нежные

рисунки вагины,

где мои подруги боятся целоваться на улице,

где мы с Катей после школы подолгу лежали на ковре

у неё дома и трогали друг друга, превращались в одно

солёное море, а потом

боялись об этом говорить.

В качестве отступления. Конечно, стилизованные рисунки вагины никак нельзя отнести к порнографии. Тогда нужно запретить учебники (и все рисунки) по анатомии человека. Или изъять из них главы о вагине. Но, похоже, психически неадекватную Цветкову судят серьезным образом (грозит до шести лет), что, в конечном счете, играет на руку мерзавцам, пропагандирующим гомосексуалистов и однополые браки. По сути – это открытая пропаганда и узаконивание педофилии.

Что можно при желании узнать из стишка Рымбу? Героиня из очень бедной семьи – носит дешевые китайские шмотки, пользуется разбитым зеркальцем, в которое смотрится папа во время бритья. Живет в заср@нном подъезде. Ее окружение – потные парни в черных кожаках и рваных ботинках на босу ногу...

Натурализм, с которым автор описывает отношения с любимым парнем и своей «киской», а также физиологию, может показаться чрезмерным. Но именно он и привлекает маргинальных читателей.   

Автор устами героини (вагины) описывает отношение к России, власти и действительности:

- президент незаконный;

- правительство негодное;

- ненужная армия;

- агрессивная полиция;

- никчемные консерватизм и реваншизм;

- несправедливые суды;

- множество политических заключенных;

- тухлый русский национализм;

- наличие угнетенных;

- фабрикация уголовных дел;

- наличие олигархата и патриархата;

- православные батюшки с погонами под рясой;

- войска, движущиеся в чужих государствах;

- милитаризм...

Это солидный список, который соответствует данности.

***

Кто-то посчитал «стихотворение» манифестом. Манифест чему? Вагине? Скорее всего, это протест против преследования кумира автора – Юльки Цветковой. В любом случае, Галина Рымбу серьезно взбудоражила часть российского общества, еще почитывающего поэзию или то, что ей у нас считают.

Таковы времена. Таковы нравы...

Александр Новиков (#алесьновікаў)

 ***/***

Галина Рымбу
МОЯ ВАГИНА

17 мая 2013 года под музыку группы «Смысловые галлюцинации»
из моей вагины вышел сын,
а затем – плацента, которую акушерка держала, как мясник –
взвешивая на ладони. Доктор положил мне сына на грудь
(тогда я ещё не знала имени сына)
и сказал: ваш сын. И сын тут же описал мне грудь и живот,
а мир стал саднящей вагиной, сыном, его горячей струйкой,
его мокрой тёплой головой, моим пустым
животом.
Потом мою вагину зашили,
она изменила форму. Стала узкой и стянутой
вагина-тюрьма, вагина-рана. На мне тогда были
белые компрессионные чулки – все в крови,
дешёвое красное платье-халат, купленное в китайском павильоне,
а на нём – две женщины, держащие кроны деревьев,
и звери, держащие женщин.
Без трусов, без поддержки, с запутанными волосами
я шла после операции по солнечному коридору роддома
забирать сына. Я взяла его и подумала:
его пальцы похожи на маленькие мармеладные червячки.
*
Теперь моя вагина – это норка
для твоего коричневого зверька с большой красной головкой.
куда он иногда проскальзывает, чтобы набраться сил. Это ямка
для твоего нежного языка, для твоих тонких крепких пальцев, похожих на письменные принадлежности
из прошлого века.
Моя вагина сжимается сейчас, рядом с нею, чуть выше – набухает клитор,
он похож на бусинку и завернут в нежный
складчатый капюшончик, который иногда можно снять
под слепым дождем лёгких прикосновений.
Ты можешь… Аккуратно…
*
Когда мне было 13, я пыталась засунуть туда дачный
огурец: хотела понять, что такое секс.
Тогда я ещё не знала, что это не только
пенетрация. Я часто смотрела на свой клитор в маленькое
разбитое зеркальце, которое папа использовал для бритья.
Я была сухим деревом, которое горело
с каждым днём всё сильнее.
*
Я жила в мире школьной литературы, где всё видно только мужским
взглядом, в мире районных разборок и падиков, набитых потными
парнями в чёрных куртках и рваных ботинках.
Я любила сидеть на кортах, любила
обтягивающие джинсы, сдавливающие клитор
и большие губы.
*
Тогда я ещё не знала, что до моей вагины всем есть дело:
государству, родителям, гинекологам, незнакомым мужчинам,
православным батюшкам, у которых под рясой погоны,
а на рясе – женская кровь,
работодателям, эшникам, военным, нацикам, миграционным службам,
банкам, консервативным критикам «развратного образа жизни»,
патриотичным деятелям культуры, юзающим традиционные ценности
под коньячок.
*
Из моей вагины раз в месяц идёт кровь,
и тогда мой любимый идёт в магазин за прокладками
(мне нравятся тонкие, с запахом ромашки).
Иногда кровь вываливается сгустками, похожими
на круглые шлемы маленьких астронавтов.
Мой менструальный космос в миниатюре: планета матки,
кометы яичников, млечная галактика припухшей вульвы.
Иногда кровь льётся, как водка,
из специального узкого горлышка сувенирной бутылки.
Иногда её нет.
Мне нравится заниматься сексом во время месячных,
всё тело становится супер-чувствительным.
Люблю, когда твой член весь в моей крови,
и люблю представлять, что у тебя тоже месячные,
что солёная тёплая кровь капает из маленькой дырочки
на твоей головке.
Люблю, когда твои руки липкие от моей крови,
когда она засыхает на твоих ногтях и заусенцах,
люблю чувствовать, как пульсирует матка в моём животе,
словно второе сердце, как набухает грудь и становится горячей,
как будто оттуда вот-вот польётся молоко.
Я дам тебе его пить, любимый, оно зальёт твое лицо,
твои нежные розовые соски (почти как у девочки),
сделает мокрыми твои волоски на груди,
твою шею, животик, в котором,
я мечтаю, ты когда-нибудь сможешь выносить нашу дочь.
*
Люблю, когда ты говоришь о моей вагине,
и когда мы вместе её обсуждаем,
пока ты сидишь на мне сверху
в моей футболке и зелёных серёжках,
которые я тебе подарила,
Люблю, когда ты легонько шлёпаешь меня по губам.
Как хорошо, что ты делаешь это не в России,
где Юлю Цветкову хотят отправить в тюрьму за нежные
рисунки вагины,
где мои подруги боятся целоваться на улице,
где мы с Катей после школы подолгу лежали на ковре
у неё дома и трогали друг друга, превращались в одно
солёное море, а потом
боялись об этом говорить.
*
Наши вагины и вульвы называют кисками,
но у меня скорее не киска, а домашняя декоративная мышка,
маленькая, пушистая, беспокойная.
Она умрёт раньше времени?
Она умрёт в клетке?
*
Однажды я трогала свою мышку на лекции в универе,
трогала её в пустом автобусе, ползущем по ночному городу
от заводов к панелькам, от кладбищ к торговым центрам.
Я трогала её за гаражами, осенним утром,
сидя на ржавой трубе,
трогала в машине скорой помощи, которая везла меня
на операцию, и трогала после операции,
когда в уретре стоял катетер, когда из уретры текла кровь,
трогала, когда мой живот был огромным, в душном
отделении роддома,
когда писала в баночку в поликлинике,
когда писала и плакала ночью в старом дачном саду,
полном кузнечиков и ночных мотыльков,
когда писала на иртышской набережной прямо в штаны
для прикола, когда писала на снег
у проходной завода,
когда писала в общаге в горшок сына,
когда писала после пива в парке культуры, а неподалёку
бродили менты,
трогала в летнем лесу, пока меня облепляли насекомые,
обнимали деревья.
Трогала её после того, как случайно порезала бритвой губы и клитор,
после ссоры с другом и после
судмедэкспертизы,
после поездки в онкоцентр и после
ареста, на съёмной квартире,
после акций протеста на Болотной площади
и после акций протеста на Марсовом поле.
трогала, читая Николая Кузанского,
читая Гастева,
Касториадиса,
Эрнста Блоха,
«Этику» Алена Бадью,
Исэ-моногатари,
учебник по физике,
антологию немецкой поэзии,
Маяковского,
Якобсона:
(я их захватила!).
Я трогала мою мышку, когда плакала и хотела от тебя уйти,
трогала, когда плакала и хотела от тебя ребёнка,
трогала, сидя у тебя на лице,
и трогала, прижимаясь лицом
к твоей тёмной промежности,
и просто – глядя тебе в глаза.
И всё равно до сих пор не знаю, не понимаю её до конца,
мою мышку,
боюсь и стесняюсь.
*
Но мне нравится мыслить её политически,
это заводит, качает танцпол старых идей,
даёт надежду в отсутствии новых
активистских методов.
Делать революцию вагиной.
Делать свободу собой.
Я думаю, а что, может, и правда вагина погубит это государство,
прогонит незаконного президента,
отправит в отставку правительство,
отменит армию, налоги для бедных,
фсб как структуру самой гнусной власти и подавления,
разберётся с полицией,
консерватизмом и реваншизмом,
расформирует несправедливые суды, освободит
политических заключенных,
сделает невозможным тухлый русский национализм,
унижение угнетённых, сфабрикованные дела,
разъ#б#т олигархат и патриархат,
парализует войска, движущиеся в чужих государствах –
всё дальше и дальше:
в п...ду милитаризм!
Моя вагина – это любовь, история и политика.
Моя политика – это тело, быт, аффект.
Мой мир – вагина. Я несу мир,
но для некоторых я – опасная вагина,
боевая вагина. Это мой монолог.