Ранимая душа поэта

В преддверии 8 марта...

Великий российский поэт Сергей Есенин был пьяницей, что, тем не менее, не мешало ему создавать чудесную поэзию и общаться с прекрасными женщинами. Конечно, сам себя он не считал опустившейся личностью:

Ничего, родная! Успокойся. 

Это только тягостная бредь. 

Не такой уж горький я пропойца, 

Чтоб, тебя не видя, умереть.

Беларусский русскоязычный поэт Валерий Гришковец чем-то мне напоминает непревзойденного Есенина: и характером, и тонкой организацией психики – души. Не было лишь кабацкой жизни, которой Сергей посвятил целый сборник – «Москва кабацкая». Последняя у Валерия выражалась в бытовом пьянстве, что правдивый поэт подробно отразил в своем творчестве. Теперь это все в прошлом...

Так сложилось, что талантливые поэты достаточно впечатлительны, эмоциональны, имеют ранимую душу. А иначе и не рождалась бы замечательная лирика. У Валерия были встречи и расставания с любимыми. Вот, например, как он отражает уход одной их них:

Женщина уходит – в одиночку.

Следом – гром небесных каблуков...

(«***Женщина уходит в одиночку...»)

Громом слышится герою стук каблучков уходящей любимой, который болезненно отражается в сердце. Тяжелое расставание.

В стихотворении «***Уходила – робко оглянулась...» та же тема:

Да, ушла... И больше не вернется,

Если б даже на небо взошел!..    

Дождь и снег... А с нею и без солнца

Было и светло и хорошо.

Показательно и стихотворение «***Дело к осени – окна закроем...». Начало:

Дело к осени – окна закроем,

Включим свет, сядем ближе к столу

И почувствуем сердцем: нас двое –

Тень качнется – одна – на полу...

Здесь настораживает тень – почему одна? Неужели у героя видения? Однако дальше становится понятно – скорее всего оба сидят близко друг к другу и тень неразделима. Примечательно, что герои, вспоминая непростое прошлое, наконец, умиротворены жизнью: «Мы открыты. Друг другу и людям. // Не таимся. И что нам скрывать?».

Приведу впервые полностью стихотворение «После разлуки с любимой».

Поздно мне уже менять походку,

Этакое что-то примерять...

Что ж, спасибо за приют и водку, –

Я спокойно не умею спать.

Кружит ветер. Кружит птица. Кружит

Рожа непонятная, грозит.

Эй, товарищ!.. Как вас нынче... Ужас?..

Да и был ты... Господи, прости!

От вокзала тянет гарью, сажей, –

На тоске замешанный сквозняк.

Возмещу я все с твоей пропажей.

Вот еще забыть бы!.. Да никак...

Эй, ты, рожа, с перхотью на шее,

Вечный непролазный бурелом,

Опоздал я?! Я всегда успею –

Это бездорожие – мой дом!

Этот ветер – родина! А птица –

Светлая бессмертная душа!..

Твое имя – да другим святится!

Мне б – не спиться. И – не возгордиться.

Ну а роже этой – ни шиша...

Вот она – жизнь повесы, как на ладони. Похоже, несладко пришлось его любимой. Которой по счету? Тяжело каждый день видеть перед собой не лицо, а рожу. Голову и одежду в перхоти. Дышать перегаром героя, обниматься с ним... Возможно, выслушивать пьяные бредни. Результат – герой оказывается за порогом. Вновь бездорожье, вокзал с его гарью...

...Много воды утекло с тех пор. Поэт снова обрел любимую женщину, наверное, закончились периоды одиночества, которое также нашло отражение в его творчестве. Например:

Ранней старости одиночество – затянувшийся холод весны.

Что-то хочется и не можется, – вот покоя бы, тишины…

Ночь приходит – заходит без стука. Заходи! Вдруг вдвоем веселей?

Что ломаешься, старая сука, – не напьешься всё крови моей?..

Почему Бог сотворил женщину зависимой от мужчины, бесправной? Трудно предположить что-то внятное. Возможно потому, что Господь был холостяком и беспощадным тираном...

***

«Не обижайте любимых упреками,

Бойтесь казаться любимым жестокими.

Очень ранимые, очень ранимые

Наши любимые».

Игорь Шаферан

 Александр Новиков (#алесьновікаў)