 |
| Анатоль Аўруцін - rусский поэт |
Через несколько страниц попались «бездомная алость», «звездная нить», «хлынула горлом заря», кто-то стал «шаришь ступени». Тут тебе «мертвые звезды стекают в шершавый рукав»... И это всё, на шестнадцати страницах.
Вскоре, правда, нашел относительно неплохое стихотворение, автобиографичное:
Переулок... Ни собак, ни лая.
Только клен безлистый вдалеке.
О своем глаголит мостовая
На древнебулыжном языке.
Где мой дом? Стою, а дома нету.
Не война, да только вышло так –
Провода железные продеты
Сквозь судьбою снесенный чердак.
И сидит нахохленная птаха,
Напряженья вовсе не боясь,
Где сушились папина рубаха
И моя пеленочная бязь.
Птахе что? Довольна. Когти цепки.
Ну а мне все чудится впотьмах –
Где болталась мамина прищепка,
Что-то заискрило в проводах...
Для себя стал помечать стихи: «ни о чем», «графо», «быт, графо»... Даже не матерное, но не совсем приличное слово применил. И так через стишок. Вот образчик:
***
Опять этот взгляд завидущий,
Похожий на черный стилет.
«Дорогу осилит идущий...» –
А если дороги-то нет?
И если судьбой не сражен ты,
Но видишь сквозь хмурую даль –
Иные вдали горизонты,
Но та же за ними печаль?..
Конечно, дальше все наладилось – пошло-поехало, вырисовался истинный пиит. А куда его спрятать и как? Однако отзыв о сборнике напишу позже. Сейчас речь несколько об ином.
В фильме «Таинственная страсть», снятому по одноименному роману Василия Аксенова, героиня Нэлла Аххо (прототип – Белла Ахмадулина), излишне употребив в очередной раз в компании писателей спиртного, кричала по случаю: «не быва-а-ет поэ-э-тесс, а быва-а-ют поэ-э-ты...». И тут я вспомнил, что спонтанно обращался к ее творчеству. Причем, находил мотивы-образы-метафоры, подобные аврутинским. Понятно, что чудо не замедлило себя ждать. Помог волшебник Интернет. Ведь сейчас, зачастую, не нужно бежать в библиотеку. И вот передо мной стишок Беллы. Сначала публикую его, чтобы не нависать над читателями со своим угрюмым мнением. После оторвусь по полной программе...
Дождь и сад
В окне, как в чуждом букваре,
неграмотным я рыщу взглядом.
Я мало смыслю в декабре,
что выражен дождем и садом.
Где дождь, где сад – не различить.
Здесь свадьба двух стихий творится.
Их совпаденье разлучить
не властно зренье очевидца.
Так обнялись, что и ладонь
не вклинится! Им не заметен
медопролитный крах плодов,
расплющенных объятьем этим.
Весь сад в дожде! Весь дождь в саду!
Погибнут дождь и сад друг в друге,
оставив мне решать судьбу
зимы, явившейся на юге.
Как разниму я сад и дождь
для мимолетной щели светлой,
чтоб птицы маленькая дрожь
вместилась меж дождем и веткой?
Не говоря уже о том,
что в промежуток их раздора
мне б следовало втиснуть дом,
где я последний раз бездомна.
Душа желает и должна
два раза вытерпеть усладу:
страдать от сада и дождя
и сострадать дождю и саду.
Но дом при чем? В нём всё мертво!
Не я ли совершила это?
Приют сиротства моего
моим сиротством сжит со света.
Просила я беды благой,
но всё ж не той и не настолько,
чтоб выпрошенной мной бедой
чужие вышибало стекла.
Всё дождь и сад сведут на нет,
изгнав из своего объема
необязательный предмет
вцепившегося в землю дома.
И мне ли в нищей конуре
так возгордиться духом слабым,
чтобы препятствовать игре,
затеянной дождем и садом?
Не время ль уступить зиме,
с ее деревьями и мглою,
чужое место на земле,
некстати занятое мною?
1967
«Образ – отец поэзии», – сказал как-то беларусский поэт Анатолий Велюгин. В этом произведении мною около сорока процентов помечено красным маркером. Причем, удивительным образом, подобное можно отыскать свободно в рифмованных упражнениях Аврутина. Похоже, он – личность с женским типом психики – перелопатил не только произведения суперэмоциональной Ахмадулиной, но и Ахматовой с Цветаевой. Итак...
***
Да, букварь может быть чуждым. Но «неграмотный взгляд» – это к покойному юмористу Михаилу Задорнову.
Поэтесса зацепилась за банальную тему дождь-сад и на этом чуть ли не защитила кандидатскую диссертацию. Она обозвала ситуацию свадьбой двух стихий. Оказывается сад – стихия.
Далее встречаю «мёдопролитный крах плодов». Поэтесса еще не знала, что подобное будет через десятилетия выдавать rусский поэт еврейского происхождения из Беларуси. Тоже касается и следующих переплетов:
«Весь сад в дожде! // Весь дождь в саду!»; «Приют сиротства моего // моим сиротством сжит со света»; «дом, где я последний раз бездомна».
Просто чудом является понятие мимолетная светлая щель. Это что? Щель – она и в Африке щель. Зимой и летом, ночью и днем. Она не имеет оттенков, неких движений.
Из области Каймании маленькая дрожь птицы, которая должна вместиться между дождем и веткой.
Следующее четверостишие невозможно понять:
Всё дождь и сад сведут на нет,
изгнав из своего объема
необязательный предмет
вцепившегося в землю дома.
Ну не считала же себя предметом автор (герой):
Не время ль уступить зиме,
с ее деревьями и мглою,
чужое место на земле,
некстати занятое мною?
Все это мне попросту представляется бредом сивой кобылы, хотя авторессе опуса было всего тридцать лет.
Радует одно: похоже, я нашел один из источников аврутинского вдыхновения. Послушайте, так и я могу строчить стишки, начитавшись перечисленных поэтесс, Ваншенкина, Блока, Бродского, Пастернака, Мандельштама, Веника Блаженного (Айзенштадта) и других поэтов или эмоциональных графоманов... Но у меня иная задача – вычислять эпигонов и пиитов, с которой я удачно справляюсь.
Александр Новиков (#алесьновікаў)
Комментариев нет:
Отправить комментарий