Сексуальное истязание

Убожество беларусской (отечественной) литературы, застой литературных процессов, не означает, что творчество прекратилось вовсе. Много интересного можно найти на просторах Интернета, в том числе в Фейсбуке.

Писатель Глеб Гончаров поместил в своем закуточке ФБ довольно неплохое стихотворение. То, что развернулось после, достойно внимания неравнодушных, мыслящих читателей (источник). Представлю это в виде одноактовой пьесы.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Глеб Гончаров – хозяин фейсбучной комнатушки.

Анатоль Кудласевич – придворный чергинцовский поэт; изгнан из провластного писобъединения как бы за неадекватное поведение.

Александр Новиков – зачуханный объективный критик, возомнивший себя зеркалом, враг графоманов, посредственностей и бездарей в литературе.

Олег Мельников – большой человек в области науки, писатель.

Галина Корженевская – милая дама, официально – поэтесса

***

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ И ПОСЛЕДНЕЕ.

На сцене – фейсбучная комнатушка Глеба. В ней Кудласевич, Новиков, Мельников и Корженевская.

Глеб (декламирует свое стихотворение):

Я прадчуваў, што ў холадзе прыйду,

Згублю мацунак долі валацужнай,

I страт неверагодных чараду

Сустрэча сцішыць. У зімовай сцюжы

Ёсць нешта першабытнае… Амаль

Пасуе мой характар снегападу,

Як ломанай маланкі вертыкаль

Перасякае рысу далягляду.

 

Я пэўны быў, што ў снежаньскай тузе

Прывалаку разбухлыя кішэні,

З якіх павыпадаюць па чарзе

Набытыя ў ліхтугах спусташэнні.

Хiстаючыся, месяц цішаком

Распусціць шыбу колерам лімонным,

I я сябе адчую двайніком

Заціснутага ў кут хамелеона.

 

Няхай мігцяць лімонныя агні

Ператварэннем поўнявага злепка:

Я буду адлюстроўваць прамяні,

Падобны да самотнага аскепка.

Рассечаная лёзамі начэй

На тысячы непераносных енкаў,

Ты, каб закатаваць мяне лягчэй,

Раптоўна скінеш тонкую сукенку.

Анатоль Кудласевич:

– А-а-а… так вот для чего понадобились все эти «сломанные вертикали молний», «разбухшие карманы», «луна, которая незаметно растворяет окно лимонным цветом», «двойники и зажатые в угол хамелеоны» – все подводилось к обычному сексуальному насилию.

Глеб (поперхнувшись холодным крюшоном, который потреблял с удовольствием в неимоверную жару):

– Позволь, милейший. Это полная галиматья. Знаешь, почему я брезгую читателями? Потому что они видят в тексте то, что я в него не вкладывал.

Кудласевич (полностью забыв, о чем только что говорил):

– Да, редко понимают. То, что мы пишем (намекая на то, что и он поэт). И действительно вычитывают то, чего нет. И самое удивительное – увлекаются проходными стихами, написанными левой ногой спросонья. А рядки, написанные на разрыв аорты, в которые кусочками попала душа, совсем не воспринимают и не понимают. Здесь я с тобой целиком согласен.

Глеб:

– Абсолютно согласен (забыв о том, что только что говорил Кудласевичу):

Критик (казалось, он не слушал беседу) Кудласевичу:

– Толя, на разрыв аорты как раз работают графоманы в не совсем хорошем значении этого слова.

(Повернувшись к Гончарову):

– Глеб, ты говоришь – «то, что туда не вкладывал». Можно вкладывать одно, а получится совершенно иное. И автор этого не заметит. Но чаще всего поэтов (пиитов) не понимают сами же поэты (пииты).

– Глеб (брови полезли кверху, изображена обида):

– А вот сейчас было обидно. (Цитирует, улыбаясь): «Малыш, но я же лучше собаки [Н.И.Ч.]».

Критик:

– Вообще-то, я о твоем творении ничего не сказал.

Гончаров (еще не вышел из образа хамелеона):

– Да, я знаю. Тем более, что это мое старое произведение, а у нас с тобой уговор: при необходимости резать взаимную правду-матку.

Кудласевич (давно выбросил вперед руку, требуя слова; демонстрирует знание психики графоманов, не относя себя к ним) критику:

– Вот ты, дорогуша, ошибаешься кардинально. Настоящий графоман и ногтем своим не рискнет для творчества. Графоман творит только для того, чтобы потешить люд и показать свое словолюбие. А, если понадобится, рискнуть, пусть и не жизнью, а просто комфортом. Графоман легко откажется от всего, что написал. Поэт по призванию (наверное, имея в виду себя) не может быть графоманом. Белорусские графоманы в большинстве своем творят на русском языке, ибо им хочется в первую очередь славы.

Критик:

– Толя, ты много букафф выдал. Почти все они встроены в иррациональные суждения. Ты не единственный автор рифмованных текстов, который не понимает завихрения мыслей других авторов.

Олег Мельников Гончарову (по поводу читателей, до этого внимательно изучая содержимое книжки «Наука и религия»):

– Я согласен с тобой, Глеб. Но, знал бы ты, как это изменяется, если они не видят того смысла, который ты заложил.

Корженевская (оторвалась от журнала «Космополитен) Гончарову:

– Поэзию не трактуют. Если что-то не то увидели, значит, сказано неуклюже.

Критик (во след уходящей Галине: ей раздался звонок и она, прижав к уху телефон, покинула уютную комнатушку Глеба):

– Галина, а что такое поэзия?..

(Занавес)

***

Послесловие

Конечно, хамелеонами оказались двое участников беседы. Милая же Галина не понимает, что разбирать общее понятие – поэзию – невозможно. Только конкретные произведения: стихотворения, стишки, рифмовки, прозу автора… Поэзию какого-то поэта, поэзию века… Ну и полное невежество поэтов (пиитов) в творчестве (псевдотворчестве) других – общеизвестная истина. Уходит она корнями к Пушкину, Есенину и другим знаменитым поэтам. Давно известно – со времен великого Белинского, что объективный критик не может быть классным писателем.

Александр Новиков (#алесьновікаў)