«Есть в мире полые, затолканные, немотствующие – навоз...»

Марина Цветаева
 (фото из открытого источника)

«Уходящий год был богат пакостями – от тщательно раздутой пандемии до вполне реальной безработицы. Но нет худа без добра: литературная жизнь на этом фоне протекала не чересчур бурно. И слава Богу, могло быть и хуже», – такое заключение в конце прошлого года сделал известный российский критик Александр Кузьменков. В Беларуси же литературная жизнь вовсе не протекала. Она застыла давно, и сейчас находится в статическом состоянии где-то на уровне плинтуса.

В прошлом году книжный российский рынок провалился на 20% в связи с падением читательского спроса. У нас этот рынок по отношению к беларусской литературе практически отсутствует. Падать некуда. Конечно, истинные ценители литературы никуда не исчезли. Правда, их катастрофически мало. Я иногда нахожу отдушину в поэзии. Причем, читаю как наших авторов, так и зарубежных. Часто – российских.

На сей раз обратился к неимоверно раздутой величине в литературе – Марине Цветаевой.

Психиатр М.И. Буянов пишет: «Цветаева была изломанной от рождения, дисгармоничной, аномальной личностью: нечёсанная, немытая, одетая чёрт знает как, погруженная в свои поэтические образы, она была не от мира сего. Не умела готовить, не могла заставить себя стирать, шить, заметать и т.д., т.е. делать то, что от природы положено делать женщине. Бесчисленные любовные письма, адресованные первым попавшимся людям, вызывают тоску. Она не останавливалась ни перед лесбийством, ни перед другими извращениями. И именно такой никчемной, не приспособленной к жизни психопатке был дан божественный поэтический дар». Все понятно, кроме последнего предложения. С таким категоричным выводом психиатра (знаком ли он был с творчеством психопатки или поглощал лишь слащавые отзывы лестного окружения о ней?) я не согласен.

Творчество Цветаевой негармонично. Оно насквозь пропитано мозаичной психопатией автора, попросту – галиматьей (бредом). Особенно заметно это в периоды потрясений.  

В конце 1914г. Цветаева познакомилась с поэтессой и переводчицей Софией Парнок. Романтические отношения продолжались до 1916 г. Понятно, что поэтесса не могла не посвятить Парнок свои стишки (цикл стихов «Подруга»). Марина возвращается к мужу Сергею Эфрону. Отношения с Парнок она охарактеризовала как «первую катастрофу в своей жизни».

Кстати, одно из немногих значимых стихотворений – «Мне нравится, что Вы больны не мной...» – написано в 1915 году.

У меня нет цели погружаться в Кайманию Цветаевой. Обращаюсь лишь к стихотворению «Поэт», написанному в три приема. Оно достаточно полно отражает «мастерство» поэтессы.

ПОЭТ

Поэт – издалека заводит речь.
Поэта – далеко заводит речь.

Планетами, приметами, окольных
Притч рытвинами… Между да и нет
Он даже размахнувшись с колокольни
Крюк выморочит… Ибо путь комет –

Поэтов путь. Развеянные звенья
Причинности – вот связь его! Кверх лбом –
Отчаетесь! Поэтовы затменья
Не предугаданы календарем.

Он тот, кто смешивает карты,
Обманывает вес и счет,
Он тот, кто спрашивает с парты,
Кто Канта наголову бьет,

Кто в каменном гробу Бастилий
Как дерево в своей красе.
Тот, чьи следы – всегда простыли,
Тот поезд, на который все
Опаздывают…
               – ибо путь комет

Поэтов путь: жжя, а не согревая.
Рвя, а не взращивая – взрыв и взлом –
Твоя стезя, гривастая кривая,
Не предугадана календарем!

8 апреля 1923г.

2

Есть в мире лишние, добавочные,
Не вписанные в окоём.
(Нечислящимся в ваших справочниках,
Им свалочная яма – дом).

Есть в мире полые, затолканные,
Немотствующие – навоз,
Гвоздь – вашему подолу шелковому!
Грязь брезгует из-под колес!

Есть в мире мнимые, невидимые:
(Знак: лепрозариумов крап!)
Есть в мире Иовы, что Иову
Завидовали бы – когда б:

Поэты мы – и в рифму с париями,
Но выступив из берегов,
Мы бога у богинь оспариваем
И девственницу у богов!

22 апреля 1923г.

Что же мне делать, слепцу и пасынку,
В мире, где каждый и отч и зряч,
Где по анафемам, как по насыпям –
Страсти! где насморком
Назван – плач!

Что же мне делать, ребром и промыслом
Певчей! – как провод! загар! Сибирь!
По наважденьям своим – как по мосту!
С их невесомостью
В мире гирь.

Что же мне делать, певцу и первенцу,
В мире, где наичернейший – сер!
Где вдохновенье хранят, как в термосе!
С этой безмерностью
В мире мер?!

23 апреля 1923г.

Читая это, сразу вспомнил нашего эпигона Анатолия Аврутина («Кайманию выдышать сгустками крови…»). Похоже, творчество Цветаевой задело его основательно.

В приведенном стихотворении раздрай присутствует во всем: от версификации до стиля изложения. Что-то вообще трудно понять или вовсе невозможно. «Рытвины притч», «крюк выморочит», «развеянные звенья причинности», отчаяние «кверх лбом», «жжя... рвя», «гривастая кривая»...

Вся вторая часть замысловатого триплета – образчик «творчества» представителя Каймании. Заметно, что автор обладает лишь способностью рифмовать и не вдается в смысл написанного. Потому рождаются такие строки из туманного «потока сознания».

Кажется, нет смысла обращаться больше к творчеству Цветаевой. Однако оно интересно именно своими безумными, несвязными, собственно – бредовыми наслоениями. Можно сделать простой вывод: творчество этой поэтессы увлекает таких же, как и она сама – людей с проблемной психикой, не способных за эмоциями распознать халтуру...

Александр Новиков (#алесьновікаў)