Андрей Федаренко, несомненно, является одним из самых ведущих беларусских писателей. С полной уверенностью можно сказать – классик. Считаю его интервью, данное «Народной Воле», знаковым. Публикую перевод. Практически со всем можно согласиться. Писатель поднял немало важных тем.
Обратите внимание на стиль изложения мыслей и широту мышления. Это не косноязычный с бытовым набором слов Н.Чергинец, которого можно сравнить в беларусской литературе с неудобным наростом на пальце ноги Федаренко.
Александр Новиков (#алесьновікаў)
***
Михась Скобла /перевод: Александр Новиков/
Одна из книг Андрея Федаренко называется «Сузіральнік» (созерцатель – А.Н.). Писатель действительно умеет созерцать – и в жизни, и в литературе. Созерцать небезразлично, мол, меня это не касается, то пусть себе и дальше плывет по реке жизни. Нет, дом писателя на берегу этой самой реки стоит явно не с краю. Не остается творец равнодушным и к событиям последнего времени, о чем мы с ним и поговорили в редакции «Народной Воли».
– Андрей, вот уже три месяца в стране продолжается жесткое противостояние между большой частью общества и властью. Субботние женские марши, понедельничные пенсионерские, воскресные общие… Уже задержано около 17 тысяч человек, возбуждено почти 700 уголовных дел. Подобных репрессий Беларусь не знала со времен Сталина. К чему это может привести?
– Для людей это, конечно, плохо, а для страны, как ни парадоксально, – хорошо. Со страной ничего плохого не будет. Любая диктатура заканчивается одинаково, и самая темная ночь – всегда перед рассветом. Другое дело, действительно, можно только удивляться, как оно (сопротивление – А.Н.) нарастает: хотели всего только справедливого подсчета голосов, потянули за ниточки – вылез целый клубок. Думали, что достаточно выдавить прыщик, а открылась раковая опухоль чуть ли не в последней стадии. И конца этому пока не видно.
– Наблюдая за разгоном нынешних Дедов, я вспомнил, как в 1988 году литературное сообщество «Тутэйшыя», к которому мы с тобой принадлежали, организовало первые Деды, и как нас в чистом поле перед Куропатами также разгоняли. Прошло 32 года – а все осталось по-прежнему... Это не делает тебя пессимистом?
– Хорошо помню общественное настроение того времени после тех первых Дедов: «туда шла толпа, оттуда возвращался народ».
– У Владимира Некляева и стихотворение про это было: "І ўпершыню, маўкліва сцяўшы рот, / з натоўпу глянуў люд. Амаль народ" («И впервые, молча закрыв рот, / из толпы глянул люд. Почти народ»).
– Да-да. Однако все вскорости убедились, что до «народа» еще как до неба. За 32 года, что прошли с того времени, чего только в свой адрес мне и моим друзьям не доводилось слышать! «Опы» (оппозиционеры), борцы, обиженные, неудачники, сознательные маргиналы»… Некоторые, услышав белорусский язык, крутили пальцами у виска. Потому есть некая высшая справедливость, некая моральная компенсация, что, возможно, теперь именно дети тех самых людей, которые тогда не протестовали, думали, что это их не касается и никогда не затронет, оказались в подобной ситуации. Сегодня, кстати, и те люди выходят «из спячки» с плакатами: «Простите, что молчали, когда нужно было говорить». Потому ни о каком пессимизме не может быть и речи. Как ни крути, всё движется в одном направлении – к лучшему.
– Говорят: у нас теперь как никогда народное единство. Но заводы не бастуют, шахтеры даже между собой не солидарны. И тут я хочу напомнить пример из истории. Из чужой далекой истории. В франкистской Испании в 1940 году 200 самых известных интеллектуалов собрались на горе Монсеррат и приняли воззвание к диктатору Франко, в котором потребовали выполнения прав человека. Кто и где должен собраться в Беларуси, чтобы быть услышанным на самом верху?
– В нашем случае такой номер не пройдет. Ни 20, ни 200, ни 2 миллиона услышанными не будут. Вместе с тем, есть один человек, и все его знают, которому достаточно не то что слово сказать, а пошевелить пальцем – и все в Беларуси решится мгновенно. Этот человек – президент не нашей, а соседней страны, Российской Федерации. Но каким бы заманчивым, легким и простым не казалось такое решение, оно настолько же опасное, как дары данайцев. Потому надежда только на себя. Другое дело, как так получилось, что мы зависим от кивка пальца руководителя соседней державы. Но это уже отдельный разговор…
– Стотысячные шествия идут под бело-красно-белыми флагами, скандируя «Жыве Беларусь!». Означает ли это, что в Беларуси наблюдается неслыханный ранее подъем национального сознания?
У нас идет буржуазно-демократическая революция с элементами национально-освободительной. Против такой «гремучей смеси» никому не удавалось выстоять. Более того, такой сплав и в будущем приводит к быстрому экономическому и социальному расцвету, по крайней мере на первом этапе. Дело здесь не в слове «элементы». Ибо в целом назвать движение национально-освободительным сейчас нельзя. Вообще, по-моему, это одна из причин, почему всё так затянулось. Можно услышать и такое: русскоязычные вышли свергать русскоязычного. Остается надеяться, что в этот раз будет не так.
– Воспоминания о тех, кто был в автозаках, изоляторах временного содержания, страшно читать… Оскорбления, жестокость, самые настоящие пытки. У тебя есть какое-нибудь объяснение всему этому?
– Помимо чисто психических, психиатрических причин, помимо естественной патологической предрасположенности некоторых людей к зверствам, о чем много написано, определенную роль здесь играет определенная идеология. Так получилось, что в результате тотальной русификации Радзіма у нас постепенно стала Родиной, Айчына – Отчизной, а дзяржава – государством. В результате беларус-омоновец дубасит протестующего беларуса в лучшем случае как сепаратиста, стремящегося оторвать «цветущий клочок земли» от неделимой территории от Курил до Бреста, в худшем – как захватчика любимого общего союзного государства. «Отступать некуда – позади Москва»… В некотором смысле происходит исторический казус: народ отстаивает независимость, а «гаранты» независимости дубинами пытаются от этого занятия отучить, загоняя обратно в союзное стойло.
– А может быть, объяснение здесь простое, высказанное поэтом, который прошел через сталинский ГУЛАГ и вынес оттуда следующее мнение: «Государи должны государить. / Государство должно есть и пить. / И должно, если надо, ударить, / И должно, если надо, убить» (Борис Слуцкий – А.Н.). Есть ли государства без насилия?
– Мы снова говорим «государство», имея в виду классическое нормальное, понятное государство. Такому может быть позволено всё. А у нас какое? Сюрреалистическое. Этот сюр начался 25 лет тому назад, когда было допущено, что государством может управлять человек, который не владеет государственным языком. Вот именно с этого абсурда начал, как снежный ком, нарастать абсурд еще больший, пока не достиг того, что мы сегодня имеем. Сегодня наша официальная национальная идея – «славь игемона», наш суверенитет – как можно плотнее прижаться к России (прямо до полного слияния в союзническом экстазе), наш патриотизм – «возлюби Российскую Федерацию пуще всего сущего». Не удивлюсь, если последнее будет вписано одним из основных пунктов в новую Конституцию, которая теперь с таким порывом разрабатывается. Нормальное беларусское государство нам еще только предстоит построить. По сути, с нулевого цикла. И главным в этом строительстве будет решение судьбы беларусского языка. Мне очень нравится поступок Владимира Зеленского, который стал украинским президентом в невероятно трудное для страны время: война, оккупация, разруха… И что самое первое делает Зеленский? Правильно, нанимает репетиторов, чтобы подтянуть уровень владения украинским языком. Будем помнить, что один раз мы уже наступили на грабли, отмахнувшись от языкового вопроса, отложивши его на ненадежное «потом», и Бог жестоко покарал нас за эту коллективную глупость.
– Недавно на встрече со студентами в БГУ Наталья Качанова (третий человек в стране) сказала, что после выборов в стране не было ни изнасилований, ни пыток… Допускаешь ли ты, что они там наверху, не знают, что творит их ОМОН на улицах?
– Все всё знают, просто иначе воспринимают. В их представлении нежные, как ранние фиалки, охранники порядка сталкиваются с агрессивной уличной нечистью и потому вынуждены «адекватным образом реагировать на неадекватные действия противоположной стороны». Во Франции, в Гонконге, США разве не тоже самое? Здесь с ними тяжело спорить, ибо это, как бы сказать, дело вкуса. «Когда тебе выбили глаз, радуйся, что не два», – писал Антон Павлович Чехов. Я бы в том выступлении обратил внимание на другое, на рефрен: «мы не ожидали, не могли даже представить, никогда бы не подумали»… Красноречивое признание, какое в который раз возвращает всё на круги своя. В глубине души наши власти никогда не считали беларусов самостоятельной нацией, для них мы были и остаемся «русскими со знаком качества», которые в результате исторического недоразумения оказались уединенными и отколотыми от материка и каких необходимо срочно возвращать в родную гавань – в ласковые мягкие руки России-матушки.
– Недавно я встречался с одной женщиной – членом избирательной комиссии в Ракове под Минском, которая одна (из 19) не подписала сфальсифицированный протокол. Причем голосовала она на выборах за Лукашенко. Но теперь, призналась: он потерял в ее глазах всю свою значимость. Почему «народный президент» (как он любил себя называть) с 26-летним стажем не боится потерять (и почти уже потерял) любовь народа?
– Настоящая любовь не теряется. Значит, ее особенно никогда и не было. Было что угодно: расчет, договор («вы дайте жить нам, а мы не будем вас трогать»), даже уважение, но не любовь. Я думаю, что людей завели и довели до кипения не столько внешние и внутренние политико-экономические проблемы, сколько сам вождистский стиль, поведение, лексика. Народ как-то резко повзрослел и поумнел. Перестали восприниматься все эти вождистские хохмы, шуточки и обзывания, эти демонстративные цепляния беларусских наград на груди представителей российской попсы, поздравления с каким-нибудь 37-летием бабкиных-галкиных и могильное замалчивание, скажем, на 80-летие Нила Гилевича. Народ просто перерос своего недавнего вождя.
– Знаю, что на тебя писали доносы в Администрацию президента, один из них ты даже напечатал в книге «Сечка». Это было во времена относительно спокойные. Как ты считаешь, этот бессмертный жанр в современной Беларуси познает расцвет?
– По крайней мере, для этого очень много делается. Например, панибратские смс-ки из МВД, где по-дружески просят сообщать «о действиях лиц, которые используют незарегистрированную символику», или приобщение учителей к корыстному делу докладывать «об учениках, которые негативно высказываются о ситуации в стране». Но не думаю, что это приобретет массовый характер. По той самой причине, которая уже упоминалась, – люди сильно изменились, стали добрее, разумнее, более пристойные.
– Тысячи наших соотечественников уже выехали за границу – кто в Польшу, кто в Литву, кто еще дальше. Спортсмены, политики, студенты ... А что должен делать писатель, если в его стране – диктатура и узурпация власти? Уезжать или оставаться? Вот два примера: Томас Манн и Лариса Гениюш. Манн покинул гитлеровскую Германию, Гениюш осталась в сталинском Советском Союзе, написав в одном из стихотворений: «Мяне ў зняволенні пакіньце – / там, дзе сягоння мой народ» (меня оставьте в неволе, там, где сегодня мой народ). Кто прав?
– Спортсмены, политики, студенты – да, выезжают. А вот с писателями немного другая ситуация, лично мне до конца непонятная. В принципе, в искусстве цензуры нет. По крайней мере, до недавнего времени можно было писать и публиковать все, что хочешь. Поэтому у белорусского писателя должны быть очень веские причины для эмиграции, например – реальная угроза жизни. Во всех остальных случаях он должен быть со своим народом. Каждая сосна своему лесу шумит. Кроме того, любой писатель и так, сам по себе, вечный эмигрант, даже если он никогда не был за границей и никогда не выезжал за околицы своего родного местечка.
– Академик Радим Горецкий признался в нашей беседе для «Народной Воли», что счастлив: в 92 года наконец увидел, как проснулся белорусский народ. А что тебя больше всего поразило в событиях последних трех месяцев?
– Удивило, что проснулась русскоязычная Беларусь. Я всегда знал, что такое вот-вот произойдет, но был уверен, что только беларусскоязычное общество способно на такие решительные шаги. Я ошибся. Но никогда еще мне не было так приятно от собственной ошибки.
– В конце нашей беседы позволю себе
вспомнить одну эпиграмму: «Як
нямогламу дзеду кавенька, / Як карчма пры вялікай дарозе – / Так патрэбны
Андрэй Федарэнка / Беларускай задыханай прозе! (Как немощному деду клюка, как корчма
при большой дороге, так необходим Андрей Федаренко беларусской запыхавшейся
прозе!)» И я соглашусь – нужен, просто необходим. Чем в
ближайшее время порадуешь своих читателей?
– Еще до эпохи Великого карантина я задумал и начал писать детективно-приключенческий роман, в котором, кроме прочего, рассматривается вопрос власти как смысловой категории. Что же это такое, эта власть, что за нее следует цепляться, которая требует таких жертв, которая целиком подчиняет, забирает в свои руки прежде всего того, кто ею наделен? Властолюбие – это естественное человеческое стремление или патология? Например, французский философ Монтень утверждал, что гораздо приятнее и даже выгоднее выполнять приказы, чем отдавать их… Вот теперь я над всем этим рассуждаю.
Комментариев нет:
Отправить комментарий