Сегодня исполняется 10 лет сайту «Беларусский литературный портал ЛитКритика.by». Различного рода писатели, литчиновники, представители окололитературной среды не подозревали, что проект начинающего критика Александра Новикова буквально расшевелит литературное болото страны. На литературном поле стало некомфортно посредственностям, бездарям и графоманам, особенно из числа одиозного чергинцовского СП Беларуси, руководство которого проедало и проедает немалые деньги налогоплательщиков.
С первых дней существования портала, стали появляться его противники. Позже – ярые противники. Один из тех, кто невольно инициировал рождение популярного ресурса – Николай Чергинец, вскоре возжелал его смерти. Сильно возжелал, до немоты во всех конечностях. Ровно два года назад ему удалось с помощью непорядочных связей в минюсте заблокировать ставшее легендарным доменное имя «litkritika.by». Однако дождь не может идти вечно. Вот уже видны лучи солнца...
***
Думаю, следующие десять лет портала будут не менее интересными, а бесполезное для литературы писобъединение «мастера сыска и художника слова» почит в бозу. Примите это равносильно предсказаниям Нострадамуса.
Я же продолжу занятие критикой ради талантливых писателей, хоть их и немного, и в угоду постоянным читателям, неравнодушным к литературе и литературным процессам.
Помещаю первую статью портала, опубликованную 26 октября 2011 года.
Если бы она была не моя, я бы сказал – замечательная. Скромность не
позволяет...
С уважением,
****************
Трансформация литературной критики
(Журнал "Белая Вежа", 2(4)2011). Рубрика «Сетевые разговоры»)
Однажды научившись разговаривать, а впоследствии читать, человек уже не может освободиться от уникальных навыков. Вопрос лишь в том, сколько каждый из нас уделяет им времени. А это означает, что литература будет востребована всегда. Отсюда очевиден и ответ на волнующий специалистов вопрос «умерла ли критика»?
Трудно сказать, выражение «что б ты жил в эпоху перемен!» – это проклятье или пожелание ярких впечатлений? Вероятно, смотря в какой области жизни происходят эти перемены. Литературу, во всяком случае, российскую и белорусскую, очень интересно наблюдать на рубеже последних столетий, именно в периоды перемен. Конечно, если «отключить» эмоции, порождающие необъективные оценки. Неоднократное изменение политической системы, экономического устройства, войны, внутренние события породили уникальные художественные произведения и литературные процессы. Последние – то затухали, то возобновлялись с новой силой. Некоторые сразу было не разглядеть непосвященным. Это госзаказ, например. Впрочем, зачастую он выполнялся довольно искусно, и в связи с этим появилось много талантливых произведений.
***
Обсуждение литературного творчества, отдельных авторов и самих произведений, в последнее время все чаще переносится в Интернет. Это и понятно: он невольно проникает в нашу жизнь и является более информативным и оперативным, чем традиционные СМИ. Из обзора статей, связанных с литературной критикой, становится ясно, что она живет своей бурной жизнью и успешно приспосабливается к изменяющимся современным условиям и литературным процессам.
Можно выделить глобальные размышления доктора филологических наук Аллы Большаковой. На сайте rospisatel.ru приводится ее доклад «Современный литературный процесс и задачи критики» на конференции в СП России «Итоги литературного (2009-А.Н.) года». Интересны также рассуждения Евгении Вежлян о современной критике, полемической культуре и понимании профессионализма. Материал размещен на сайте exlibris.ng.ru. В поле критики попал и одиозный критик, как его называют, «зоил» – Виктор Топоров (newslab.ru). «Часкор» (chaskor.ru) даже предложил критикам и писателям, известным независимостью суждений, высказаться по поводу его творчества.
При ознакомлении с докладом А. Большаковой, в самом начале возникают вопросы. Что такое современный литературный процесс? Чем он отличается от литературного процесса недалекого прошлого? Алла Юрьевна не ставит прямо их. Но, на мой взгляд, понимание, что же представляет литературный процесс сегодня, его отличие от недавнего прошлого, играет важную роль. От этого зависят задачи критики и ее успешность.
Если в советский период появился госзаказ, и литература в большой степени развивалась в его рамках, то в постсоветский период, с трансформацией политического строя и изменением экономических условий, появилось понятие «конъюнктуры» в литературе. Сейчас, на мой взгляд, бесперспективно рассуждать о литературе в общих чертах, оперируя прежними понятиями и категориями. Это так же относится и к реанимации противостояния «реализма» и «модернизма» в литературе. Если в недавнем прошлом, исходя из госзаказа, произведения писали для народа, а значит, для всех скопом, то в настоящее время выделяются различные категории читателей: молодежь продвинутая, разведенные одинокие женщины, девочки, которые ищут своего принца или хотя бы того, с кем можно сносно вместе жить, толстушки... Так же выделяются читатели по психическим феноменам – впечатлительные, суеверные... Эти и многие другие читательские группы, разделяются по возрастам, интересам, психологическим проблемам, положению в обществе и т.д. Писателю остается изучить запросы соответствующей аудитории и выдать «на гора» требуемый продукт. Для изучения запросов читателей широко используется Интернет и особенно форумы. Это совершенно новое в литературном процессе.
В литературе сейчас прочно укрепилось новое понятие «массовое чтиво» или просто «чтиво». В настоящее время не то, что «устарели такие понятия и категории, как «народность», «эстетический идеал»», а они мало кого интересуют и попросту не востребованы. С этим необходимо считаться и принимать как данность. То же самое можно сказать и о «художественности». Писателям «чтива» не обязательно задумываться над художественностью изложения. Для последнего надо не только иметь соответствующее образование, но и дар. Сейчас же считается важным увлечь читателя и держать его в постоянном эмоциональном напряжении. В связи с этим у нас плодятся как грибы после дождя местные кастанеды, лукасы, спилберги, мастера ментовского жанра и т.п. А народ сейчас называется не иначе, как «пипал», который «хавает» литсуррогаты.
Нет никакого смысла обращаться и к «триединству добра, истины и красоты». И раньше с пониманием этих категорий была проблема, поскольку все они относительны. Но на них неплохо зарабатывали «дивиденды» критики.
Таким образом, современный литературный процесс в корне отличается от процессов в советской литературе и не учитывать это нельзя. Он уже не является глубоко структурированным и предсказуемым, а больше развивается по законам «дарвинизма».
Вообще, непонятно, почему «подлинный художник» должен быть «привязан» к идеологии и некой системе ценностей? Уже известно давно, что системы ценностей в обществе тесно связаны с государственным устройством, периодами развития общества, экономической составляющей, позицией религии в государстве и др. Эти системы ценностей не стабильны. Более того, многие ценности, зачастую, на поверку таковыми не оказываются.
Следует отметить, что, в силу конъюнктурности, современные литературные процессы не являются так же стабильными. Именно поэтому сегодня, в большей степени, «традиционная теоретическая почва современной критикой утрачена». Это тоже данность.
Мне кажется, надуманным является и вопрос борьбы идеологий в настоящее время. Ее, «борьбы», нет в силу отсутствия этих самых идеологий. Они просто превратились закономерно в некие виртуальные образы. Идут по инерции лишь отдельные локальные баталии о различных идеологиях и бросание друг в друга боевыми бумажными самолетиками. Основной массе читателей это не интересно: устали уже за десятилетия, а у молодежи, к тому же, иные устремления.
Алла Большакова акцентирует внимание на некой виртуализации реализма и псевдореальности в литературе. Она отмечает, что «псевдореальность – неинтересная, слепленная с коммерческими целями – на потребу обывательским мечтам и грезам». В качестве «махрового» примера приводит произведения Татьяны Устиновой. С этим можно согласиться, если подходить к современной литературе с прежними, советскими мерками. У Татьяны Устиновой своя, конкретная читательская аудитория? Она, Татьяна, хорошо понимает, что как минимум две из трех женщин считают себя некрасивыми и толстыми или таковыми действительно являются. Она, вероятно, знает, что многие из них мечтают покорить сердца, в том числе и красавцев, желательно богатых. Всем своим видом и собственным успешным образом жизни Татьяна демонстрирует это – я же добилась успеха, – как бы говорит она. Это, например, как в торговле одеждой для полных женщин – успешнее торгует именно полный продавец, демонстрируя на себе образцы товаров. И попробуйте сказать поклонницам писательницы, что она зарабатывает на их надежде!
Если писатель не думает зарабатывать литературой, а пишет «ради спортивного интереса» или для свой души – ему должно быть все равно, сколько людей его читают. Можно и вовсе не издаваться, а размещать свои творения в Интернете. Для этого есть множество литературных сайтов.
Признавая, что от натуралистического с бытописанием и фиксацией правды жизни в «ее низовых формах» никуда не уйти, Алла Юрьевна говорит о некоем «настоящем, а не фантомном подъеме нашей литературы. Литературы подлинного, а не «виртуального» реализма». Правда, остается нераскрытым, что такое «наша литература» в ее понимании? Уже ясно, что литература сегодня не однородна. Это некий «слоеный пирог». Какой слой из этого «пирога» поднимать? Есть ли потребность в этом «подъеме» или это амбиции отдельных критиков?
Как не печально кому-то, но от натурализма и «правды жизни в ее низовых формах» не то что не уйти, а на этом тоже можно неплохо зарабатывать. Собственно, этот натурализм всегда присутствовал, лишь в советский период он был за рамками литературы.
Немалую часть читательской аудитории привлекает еще и ненормативная лексика. Особенно молодежь. Да и не только. Так известный бывший белорусский культурный деятель Александр Зимовский создал площадку для общения «сетевых маргинальных идеалистов», где просто благоухает мат. Он сам не скрывает: «с людьми лучше разговаривать на том языке, на котором они думают. А думают они сейчас, в общем-то, нецензурно». Вот, полагаю, база натурализма и «низовых форм жизни». Интересно, что известный язык «падонкав», который можно найти сейчас не только в Интернете, родился так же не на ровном месте. И вышли его носители из советского прошлого.
Еще, А. Большакова упоминает о «подлинном реализме». Непонятно, что это такое. Раньше это увязывалось с чем-то, а сейчас? Так же, следует аккуратнее обращаться со словом «виртуальный».
Если продолжать оставаться в мыслях и чувствах в прошлом времени и не понимать, а особенно – не принимать изменившиеся условия в литературе, тогда оценки теряют объективность. Алла Юрьевна исключительно интуитивно понимает, что литература, так или иначе, выживет, но с критикой не ясно вовсе. Создается впечатление, что она просто не представляет, какой должна быть критика сейчас, признавая, что «критика в ее нынешнем состоянии – вопрос большой и сложный». Непонятно только, для кого «большой»? По ней получается, что «есть литература, но нет критики». Как она уточняет – «нет критики эстетической». Что это такое – тоже не ясно.
В завершении лекции Алла Большакова задает ряд риторических вопросов и неожиданно говорит о некоем «атомизированном обществе», которому «литература и чтение малоинтересны или неинтересны вовсе». Я лишь уточню, что подобное общество было и прежде, но оно было малочисленно. Сейчас, по понятным причинам, оно увеличилось кратно.
Печальным является желаемое А. Большаковой в отношении задач критики, высказанное в последних словах доклада – этих самых риторических вопросах: «Так будет ли прорыв? Будут ли великие писатели? В этом-то критика и должна помочь литературе, выявив и отрефлектировав существующие перспективные тенденции, заострив на них внимание и подвигнув писателей двигаться в этих идейно-художественных направлениях». Подобное, высказанное в самых устойчивых советских идеологических традициях, изложенное чиновничьим языком, вообще трудно для понимания.
Ясно одно: критика образца советского периода практически приказала долго жить (хотя есть места, где она еще встречается), но не простым исчезновением, а трансформацией в новые формы, о которых хорошо известно, например, В. Топорову и Е. Вежлян.
Евгения Исааковна Вежлян (Воробьёва) – литературный критик, поэт. Считается, что сегодняшняя литературная общественность глубоко ангажирована и любое мнение, направленное на критику хозяев, играет не на руку критикующего. Однако, Евгения Вежлян полагает, что и в этой ситуации критик может быть не то что объективным или беспристрастным, но неангажированным. Правда, для этого надо обладать целым набором специальных качеств, считает она. На мой взгляд, Евгения интересно рассказывает о существующей технологии критики. К сожалению, немало места в этом процессе занимают эмоции, оценки и личное отношение к творчеству критикуемого писателя или даже самому автору.
Евгения обоснованно отвергает мнение, что сейчас институт критики нивелирован, и ниша фактически не занята. Она полагает, что подобные суждения «высказывают те, кто как следует не разобрался в предмете». Развивая мысль, она приводит интересное сравнение: «может «не быть» критики в каком-то определенном понимании – например, в том смысле, в каком она имела место в середине XIX века?».
Неожиданным выглядит утверждение, что критиком может быть и не сотворивший ни одного произведения в критикуемой области читатель. В качестве примера Е. Вежлян приводит Ирину Бенцианову-Роднянскую: «...может быть, я чего-то не знаю, но, кажется, она стихов не пишет, при этом она – тончайший читатель поэзии».
Говоря о профессионализме, Евгения Вежлян обращается к советскому прошлому – «В советское время профессиональным литератором считался член Союза писателей» и высказывает свою оценку настоящего – «в наше время, я думаю, таковым может считаться литератор, который, во-первых, публикуется в изданиях легитимных для литературного сообщества..., либо автор, который принимается как «свой» и выступает на определенных литературных вечерах, фестивалях и так далее». Кроме того, «Если бы была немного другая ситуация, то критерием профессионализма являлась бы гонорарность автора, то есть получение им некоторого количества денег за свои труды». Небесспорные, но интересные оценки.
В критике необходимо быть профессионалом – так категорично заключает Евгения Вежлян и трудно этому что-то возразить. Остаются лишь открытыми вопросы: какие требования предъявляются к критику и в чем заключается его профессионализм? Поищем ответы на них у Виктора Топорова.
Виктор Топоров – фигура противоречивая. Некоторые считают его «современным Белинским», настоящим камертоном литературного вкуса, определяющим истинные репутации и достижения. Другие презрительно называют «литературным скандалистом». И не зря: «практически каждый текст Топорова вызывает либо бурную полемику, либо серию скандалов, чаще всего бессмысленных потому, что свои аргументы Топоров формулирует блестяще и противостоять его полемическому задору сложно». Но морду ему не бьют, как утверждает сам Виктор. Мне кажется, несколько приоткрывают тайну скандального поведения Топорова его регалии, кроме критика, поэта и писателя. Основные, это – главный редактор издательства и соучредитель литературной премии «Национальный бестселлер» Виктора Топорова.
То, что сегодня происходит в литературе – не нравится Топорову, несмотря на то, что ее состояние он оценивает как «нормальное, с несколько нисходящей тенденцией». В чем проявляется эта тенденция – не уточняется. Может доходы издательства уменьшаются?
Литературное творчество он считает занятием маргинальным, а критику – производным от маргинального. Странное определение критики, какое-то глубоко личное.
Важные рассуждения можно найти непосредственно о механизме критики. Должны ли быть у литературного критика какие-то критерии оценки текста? Тут надо отдать должное: В. Топоров вполне точно считает, что критика – занятие чрезвычайно субъективное. Это, на мой взгляд, очень важный момент. Похоже, Виктор в этом толк знает. Он делает объективный вывод – «Не существует и не может существовать единого критерия для всех критиков, потому что тогда не существовало бы критики, а был бы тест?». Дайте двум критикам одну и ту же книгу – будет два разных мнения, – полагает Виктор Топоров. В этом он, несомненно, прав. Критерия, конечно, не существует, но существует рациональный подход в критике, который позволяет различным критикам, владеющим основами этого подхода, сделать одинаковое заключение об одном и том же произведении. Основное – это отсутствие или минимум эмоций и оценок. Правда, этот метод непросто освоить.
Критика, это «вопрос не только вкуса, но и опыта, культуры, общей эрудиции, как в старые времена говорили – начитанности». Тут, кроме как «на вкус и цвет – товарищей нет», на ум ничего не приходит. Лишь можно сделать вывод, что в настоящее время произведения авторов распределяются между читателями автоматически, исходя их этого самого вкуса. Ну и, конечно, следует к этому прибавить привлечение к авторам и их творчеству внимания посредством скандалов, что, несомненно, удается Виктору Топорову.
Виктор Топоров – интересный современный критик. Подчеркиваю – современный. На обвинения, что его суждения о книгах, мягко говоря, отличаются резкостью, Виктор отвечает – «это ерунда на самом деле. Это как раз от ненормальности нашей литературной жизни. Многие ведь не понимают, что так, как пишу я, на Западе пишут все нормальные критики. У человека есть право писать то, что он думает. И, если прочитанная книга его раздражает, если ему жаль потерянного времени, – уж будьте уверены, он выскажется так, что мало не покажется». Да, все верно, если это касается конкретного читателя: не понравилась книга – дал волю эмоциям. Похоже, критик-Топоров и является подобным читателем. А, если вернуться к рациональности оценки произведения, то ее он не может себе позволить. Да и зачем? Для рациональной оценки нужны дополнительные знания, а выплеснуть эмоции довольно просто. И внимание таким поведением привлекается неплохо. Сейчас понятие «авторитет» подменяется понятием «рейтинг». А это несколько разные сущности.
Мнение Топорова о новом литературном подъеме и новом прорыве в литературе можно противопоставить желаемому А. Большаковой. О подобном никто не может знать, утверждает справедливо Виктор – ни критики, ни писатели, ни издатели. «И никто не скажет, какую литературу мы будем читать через десять лет. Может, появятся новые имена, о которых сегодня никто не слышал, а может, будем читать пятисотую книгу Пелевина и убеждать себя, насколько это хорошо...». «У каждого писателя есть свой срок годности. У Пелевина он истек лет 15 назад». С этим заключением, во всяком случае, в отношении Пелевина, можно согласиться.
Утверждая, что сегодня нет рецепта, как стать популярным писателем, Виктор Топоров тут же противоречит себе, выдавая этот самый рецепт. Здесь же он рассказывает, приводя точные сравнения, о состоянии литературы: «Нет такого рецепта. Каждый автор, который хочет добиться успеха у публики, прежде всего должен задать себе вопрос: у какой именно публики? Потому что читательская аудитория в последние десять лет сильно структурирована, разделена, распалась на сегменты. Это спасибо маркетологам книжного бизнеса, которые развели-таки читающую публику на группы потребителей, и каждая теперь читает свое. То есть если вы собираетесь писать детективы, надо знать, какие темы принимаются публикой, читающей детективы, и на каком языке с ней надо говорить. Если решили писать интеллектуальную прозу – то же самое, посмотрите, какие темы там приняты, а какие раздражают».
Т.е., если все же изучить потребность, то можно выдать требуемое произведение: спрос рождает предложение. Собственно, этим занимаются многие авторы, желающие заработать на литературе, а не «писать в стол».
Таким образом, критика продолжает жить, но уже не монотонной жизнью, как это было в недалеком прошлом, а приспосабливается к современным условиям и динамичным литературным процессам, потребностям читателей. Качественная и профессиональная критика и собственно критики, несомненно, нужны читателям, хотя бы для того, что бы ориентироваться в образовавшемся бескрайнем море литературы, что бы выбрать в нем увлекательный и малозатратный маршрут, уводящий в волшебный мир произведений.
Можно сделать вывод, что, в отличие от Беларуси, в России литературная критика процветает. В том числе и в современной периодике. «Это та область, где авторы могут чувствовать себя относительно свободными идеологически: нет произведений, которые нельзя было бы ругать. Что до коммерческого рецензирования, когда деньги платят за хороший отзыв – если приходится хвалить, а хочется разорвать книжку, тогда это уже не критика. С другой стороны, конкуренция стимулирует критиков постоянно повышать свой профессиональный уровень, что нам, читателям, очень и очень выгодно», – резюмирует автор обзора критики в современной периодике России Юлия Уракчеева.
В Беларуси критическое поле заполняется критиканством или просто оскорблением отдельных авторов, продолжается деление писателей на патриотов и других. Никак не разрешится застарелая проблема – кого считать белорусским писателем? Получается, что для цивилизованной, современной критики в Беларуси огромные возможности. Мне кажется, еще скажет в этом свое веское слово Союз писателей Беларуси, который многое сделал и делает для развития просто литературы, где могут творить различные граждане государства, независимо от национальности.
Александр Новиков
Комментариев нет:
Отправить комментарий