Фантазия от Виктора МАРТИНОВИЧА

МЧС в последнее время постоянно оповещает об уровнях опасности в связи с разгулом природы: глобальное потепление набирает обороты. Похоже, и в беларусской (отечественной) литературе пора вводить «красный» уровень опасности. В условиях «литпридухи» я все же изредка нахожу что-то интересное для себя. В этот раз наткнулся на рассуждения писателя Виктора МАРТИНОВИЧА. Он заявляет: нас отучили работать (ЗДЕСЬ /бел./)

Трудно сказать, ситуация реальная или выдуманная. Или комбинация их. Во всяком случае, приводится содержание беседы с соседом в одной из деревень недалеко от Минска, куда, как я понял, писатель наезжает периодически из города. О чем же речь? Да просто бытовуха.

«Сосед, обычный деревенский мужик, который всегда посоветует, куда отправиться порыбачить на густеру и какой фрезой необходимо стричь быльё под забором.

Мудрый, бывалый, полностью аполитичный.

Он будто существует в мире, который одновременно и умер, и всегда рядом: в мире проводных радиоточек, объявлений в региональной газете, картошки и обрызгивания от жука. Время от времени, когда съезжает жена, его давит желание поговорить. Говорит он очень по-беларусски: не приглашая к себе, но и не перелезая ко мне через забор.

– Знаешь, Витя, я тебе скажу, что с людьми сделалось за последние 20 лет или сколько. Нас отучили работать. Работящих затравили и вывели. Как класс...». (перевод мой – А.Н.).

В который раз удивляюсь перевиранию в некоторых СМИ. Это относится к заголовкам, например, на Хартии-97, в «Нашей Ниве», а теперь вот обнаружил и на «Будзьма.бай». Заголовок материала: «Віктар Марціновіч: Нас адвучылі працаваць». А эти слова, оказываются, принадлежат его безымянному соседу. Значит, это все же художественное произведение?

О чем же балакал сосед с Виктором? Да о том, что раньше жить было хорошо. Можно было рыбу крыгами и полукрыгами ловить, да и сеткой баловаться – наказание было не строгое; заготавливать березовик, охотиться свободно… Не надо было регистрировать лодки и моторы… А сейчас все зарегламентировано. В деревне раньше жило около ста человек, а сейчас осталось с дюжину мужиков. Почти все они стоят под магазином и сшибают каждый 2.50 на чернило.

Виктор посетовал: «Знаете, тоже самое и в городе. Там тоже самые активные, самые трудолюбивые или теряют всё, или еще и под наказание попадают».

В общем, разговор ни о чем. Более того, и Виктор и сосед то ли не помнят, то ли специально умалчивают: охоту к труду практически у всех отбили в советское время коммуняки с самого образования СССР. Наверное, собеседники не знают или забыли о кулаках. А о работе за «палочку» – пресловутые трудодни. Я помню, какую пенсию получила моя бабушка, которая долгие годы проработала в колхозе – около 15 рублей. Это было в конце 60-х.  

Забыли, как во время голода судили за собранные на послеуборочном поле колоски? А о бесплатном труде в огромной организации ГУЛАГ – советском концлагере?

Не вспомнили Стаханова, Ангелину… и их последователей. Вот это были работники! А остальные, кто не хотел умирать на работе, получали гроши. Никакой стимуляции к труду не было. 

Паша Ангелина

Не стану дальше анализировать коммунистическое нытье соседа и поддакивание Виктора. Да, сейчас у нас период не жизни, а прозябания. Мотивация к труду пропала даже у наиболее передового класса – предпринимателей. Это случилось с десяток лет назад, после того, как печально известный Петр Прокопович стал душить отечественных предпринимателей в угоду российскому бизнесу. Сейчас им вовсе делают кранты.

Меня несколько смущает язык соседа. Все кажется, что он говорит викторовыми словами. Никогда не слышал за всю жизнь, чтобы в деревне домашних животных называли быдлом (народ – да). В большинстве случаев – «скаціна». Реже – «жывёла, жывёліна».

Также смущает неведение Виктора в возрасте пьяницы Вершки, которого он хорошо знает:

«– Ты знаешь Вершку? – спрашивает он у меня о седом, иссушенном деде, который хромает за моим ровером каждый раз, когда я направляюсь в магазин: хромает и клянчит, дай ему «дваписят» на плодовое.

– Да, знаю Вершку, отвечаю я. – Кто же его не знает? Он разве у Карла Маркса вдогонку не просил.

– А как ты думаешь, сколько ему лет?

Я чешу затылок, вспоминая запавшие глаза и слюнявый беззубый рот Вершки.

– Шестьдесят? – осторожно оцениваю я.

– Тридцать пять, Витя. Тридцать пять. И вся наша деревня – как тот Вершка.

Да и не только деревня».

Теперь я точно понимаю: передо мной художественное произведение в виде короткого рассказа. Но что автор хотел им сказать? Сканирование «третьим глазом» не выводит дальше мыслей о нытье, коммунистическом по форме. От ситуации в стране оно далеко. Интересно, кому нужна эта бытовая зарисовка?

P.S.: Несколько напрягает следующая фраза Виктора: «Вы что, хотите как на Украине?». Это равносильно «на окраине» – так считали в царской России и в СССР. Однако правильно – «в Украине», в стране. Мы закономерно указываем на ляп «в Белоруссии» по отношению к современной Беларуси, так не следует самим творить ляпы.

Александр Новиков (#алесьновікаў)